Немецкий философ основатель баденской школы неокантианства. Неокантианцы

Неокантианство – философское течение второй половины XIX – начала XX вв., возникшее в Германии и ставившее своей целью возрождение ключевых идейных и методологических установок И. Канта в новых культурно-исторических условиях. Центральный его лозунг сформулировал О. Либман в работе « Кант и эпигоны » (« Kant und die Epigonen », 1865). Существенная часть философской программы неокантианцев заключалась в возрождении трансцендентального идеализма Канта , где особое внимание уделялось конструктивным функциям познающего разума. При этом изрядную долю критики они направляли против засилья позитивистской методологии и материалистической метафизики .

Неокантианство было представлено двумя крупными философскими школами − Марбургской и Фрейбургской (Баденской). Первая занималась преимущественно логико-методологической проблематикой естественных наук, а вторая − проблематикой ценностей и методологии наук гуманитарного цикла.

● Основоположник Марбургской школы – Г. Коген (1842−1918), наиболее крупные представители в Германии – П. Наторп (1854−1924), Э. Кассирер (1874−1945), Х. Файхингер (1852−1933); в России сторонниками неокантианских идей были А.И. Введенский , С.И. Гессен , Б.В. Яковенко . В разное время влияние неокантианских идей Марбургской школы испытали Н. Гартман , Р. Кронер , Э. Гуссерль и др. Представители Марбургской школы образцом науки считали математику и математизированное естествознание. Их убеждения основывались на утверждении Канта о том, что «во всяком отдельном учении о природе собственно науки заключается лишь настолько, насколько содержится в ней математики». Коген считал математику основой всех точных наук, а ее фундаментальным началом − понятие числа.

Основные работы :

• Г. Коген − «Теория опыта Канта», «Логика чистого познания», «Этика чистой воли», «Эстетика чистого чувства» (На русский язык работы Когена не переводились);
• Э. Кассирер − «Познание и действительность», «Проблемы познания в философии и науке новейшего времени» в четырех томах;
• Э. Гуссерль − «Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология», «Начало геометрии», «Картезианские размышления», «Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии» и др.

Вторая половина XIX − начало XX вв. − время, когда в естествознании обозначились новые объекты и задачи исследования, где законы ньютоновско-галилеевской механики переставали действовать и, следовательно, многие ее философские и методологические установки оказывались неэффективными. До середины XIX в. полагали, что в основе мироздания лежат законы механики Ньютона. Потому единственно возможной считалась евклидова геометрия пространства, на которой она основана. Но геометрический трактат Гаусса (1777−1855) «Общие исследования относительно кривых поверхностей » открыл новые перспективы исследования действительности. Кроме того, во второй половине XIX в. возник ряд теорий неевклидовой геометрии (Бойьяи (1802−1860), Риман (1826−1866), Лобачевский (1792−1856)) как непротиворечивых и стройных математических теорий. Выдвинутая Эйнштейном теория относительности установила фундаментальную взаимосвязь пространства и времени и существенную зависимость этого континуума от характера физических взаимодействий в различных типах систем.

Тесная взаимосвязь классической физики и позитивистской философии дала собственное переплетение идей, выразившихся в тезисах: 1) о доминировании эмпирии (опыта) в научном творчестве; 2) о том, что главная функция теоретических понятий в науке – объективное отражение сведений, полученных опытным путем. Но электромагнитная теория Максвелла показала, что огромную роль в развитии физики (особенно в организации экспериментальной деятельности) играет понятийный математический аппарат, когда эксперимент вначале тщательно просчитывается и только потом происходит его непосредственное воплощение.

Возникновение новых теорий в физике кардинально изменило представление об устройстве мироздания и т.п.

Таким образом, все изменения, происшедшие в науке во второй половине XIX − начале XX вв., привели к существенным изменениям общенаучной картины мира, что повлекло за собой необходимость ее философского осмысления и объяснения.

Неокантианцы Марбургской школы выдвинули ряд философских идей, которые можно назвать их несомненной заслугой:

1. любое теоретическое знание – плод умополагания ученого философа, который не может быть получен опытным путем, но благодаря абстрактным теоретическим построениям становятся возможными многие математические и физические процессы;
2. важную роль в познавательной деятельности играют логические и теоретические критерии истины, осуществление которых на практике зачастую невозможно. Так, например, теоретические модели летательных аппаратов появились задолго до реального воплощения этих идей в жизнь, когда даже сама мысль о них, являлась крамольной и т.п.;
3. большое значение в построении общественного бытия людей имеют этические идеи (этический социализм ), когда «свобода, регулируется социальным идеалом»;
4. признание науки высшей формой духовной культуры человека (сциентизм ).

Фрейбургская (Баденская) школа неокантианства связана с именами В. Виндельбанда (1948−1915) и Г. Риккерта (1863−1939). Ее философской прерогативой стала разработка методологии гуманитарных наук. Представители названной школы основное различие между естественными и гуманитарными науками видели не в предмете исследования, а в методе исторического познания.

Основные работы :

• В. Виндельбанд − «История древней философии», «История новой философии» в двух томах, «О свободе воли», «Философия в немецкой духовной жизни XIX столетия», «Философия культуры и трансцендентальный идеализм», «Прилюдии» и др.;
• Г. Риккерт − «Введение в трансцендентальную философию. Предмет познания», «Границы естественнонаучного образования понятий», «Система философии», «Логика предиката и проблема онтологии» и др.

Вильгельм Виндельбанд, пытаясь преодолеть дуализм философии Канта субъективным путем (в характерном для неокантианства духе), устраняет из его учения понятие «вещь в себе». Философию он определял как «...критическую науку об общеобязательных ценностях», как нормативное учение, основанное на оценочных суждениях, на познании должного, и противопоставлял её опытным наукам, основанным на теоретических суждениях и эмпирических данных о сущем. Ценности Виндельбанд понимал как априорные, трансцендентальные, общезначимые.

Специфичность исторического познания он ставил в прямую зависимость от типа мышления, разделив его на законополагающее (номотетическое) и описывающее особенное (идиографическое). Номотетический тип мышления, направленный на поиск всеобщих закономерностей существования действительности (природа, понимаемая через универсальность своих законов), был характерен для естествознания. Идиографический , в свою очередь, рассматривал исторические факты, которые произошли однажды (исторические факты). Таким образом, два типа мышления позволяли с разных позиций исследовать один и тот же предмет. Впоследствии различие между двумя этими типами неокантианцами Фрайбургской школы было существенно усилено и доведено до взаимоисключения. При этом приоритет они отдавали идиографическому, т. е. изучению индивидуализированного (или исторического) познания. А так как история являлась возможной лишь в рамках существования культуры, то центральным вопросом в работе данной школы стало изучение теории ценностей .

Конечной целью исторического прогресса Виндельбанд признавал самоопределение человечества в соответствии с «этическим идеалом» и сводил социальные проблемы к этическим. Дуализм мира действительности и мира ценностей он назвал «священной тайной», которая обнаруживает ограниченность познавательных возможностей человека и провоцирует его обращение в сферу религиозных ценностей.

Генрих Риккерт – следующий крупный представитель неокантианства Фрайбургской школы. Вслед за Виндельбандом, у которого он учился, Риккерт занимался исследованиями особенности исторического знания как научной дисциплины, принципиально отличной от естественных наук. Существенное влияние Виндельбанда сказалось в ранних его работах.

В своей работе «Введение в трансцедентальную философию» он рассматривал предмет, на который направлено познание, как нечто трансцендентное, противостоящее сознанию, а следовательно, независимое от него. Подобно Канту, Риккерт считал такие объекты действительности «вещью-в-себе». Потому ученый, желая подвергнуть анализу эту действительность, должен создать систему суждений о ней. Кант в этой ситуации предложил систему категорий, основанную на понятии закономерности и всеобщности. Риккерт же полагал, что для исторического познания более значима ценностная уникальность анализируемого предмета.

Он критиковал современную ему аналитическую школу, развивавшую традиции позитивизма и исходившую из методологического единства естественных и гуманитарных наук. Представители этой школы считали, что объяснение исторического события заключается в видении его через закон, каждый же отдельный человек не играет значимой роли в истории. Риккерт придерживался противоположных позиций, отстаивая значимость человеческих поступков в историческом процессе и в его осознании. Человек не исполнитель внеличного закона, а свободный индивид, следовательно, для истории важны индивидуальность, уникальность и неповторимость. «…Исторический индивидуум имеет значение для всех, благодаря тому, чем он отличается от всех», – говорил Г. Риккерт в работе «Границы естественнонаучного образования понятий».

Неокантианство стало методологическим прологом многих, возникших в последствии философских, социологических и культурологических течений: феноменологии, экзистенциализма, философской антропологии, социологии знания и др.

§ 3. Неокантианство

Неокантианство как философское течение оформилось в Германии в конце XIX - начале XX в. Оно получило распространение в Австрии, Франции, России и других странах.

Большинство неокантианцев отрицают «вещь в себе» Канта и не допускают возможности выхода познания за пределы явлений сознания. Задачу философии они видят прежде всего в разработке методологических и логических основ научного познания с позиций идеализма, гораздо более откровенного и последовательного, чем махизм.

По своей политической направленности неокантианство - пестрое течение, выражавшее интересы различных слоев буржуазии, от либеральных, проводивших политику уступок и реформ, до крайне правых. Но в целом оно заострено против марксизма и задача его - дать теоретическое опровержение марксистского учения.

Зарождение неокантианства относится к 60-м годам. В 1865 г. О. Либман в книге «Кант и эпигоны» защищал лозунг «назад к Канту», быстро ставший теоретическим знаменем всего течения. В том же году Ф. А. Ланге в книге «Рабочий вопрос» сформулировал «социальный заказ» новому течению: доказать, «что рабочий вопрос, а с ним вместе и вообще социальный, могут быть разрешены без революций». В дальнейшем внутри неокантианства образовался ряд школ, из которых наиболее важными и влиятельными были марбургская и баденская (Фрейбургская) школы.

Марбургская школа. Основателем первой школы был Герман Коген (1842–1918). В эту же школу входили Пауль Наторп, Эрнст Кассирер, Карл Форлендер, Рудольф Штаммлер и др. Так же как и позитивисты, неокантианцы марбургской школы утверждают, что познание мира есть дело только конкретных, «позитивных» наук. Философию в смысле учения о мире они отвергают как «метафизику». Предметом философии они признают лишь процесс научного познания. Как писал неокантианец Риль, «философия в своем новом критическом значении есть наука о науке, о самом познании» .

Неокантианцы отвергают основной философский вопрос как «досадное наследие средневековья». Все проблемы научного познания они пытаются решать вне отношения к объективной действительности, в пределах одной лишь «спонтанной» деятельности сознания. В. И. Ленин указывал, что в действительности неокантианцы «подчищают Канта под Юма», истолковывая учение Канта в духе более последовательного агностицизма и субъективного идеализма. Это выражается, во-первых, в отказе от материалистического элемента в учении Канта, от признания объективного существования «вещи в себе». Неокантианцы переносят «вещь в себе» внутрь сознания, превращают ее из внешнего по отношению к сознанию источника ощущений и представлений в «предельное понятие», полагающее идеальную границу логической деятельности мышления. Во-вторых, если Кант пытался решить проблему соотношения чувственной и рациональной ступеней познания, то неокантианцы отбрасывают ощущение как самостоятельный источник знания. Они сохраняют и абсолютизируют лишь учение Канта о логической деятельности мышления, объявляя ее единственным источником и содержанием познания. «Мы начинаем с мышления. У мышления не должно быть никакого источника, кроме самого себя».

Неокантианцы отрывают понятия от отражаемой ими действительности и изображают их как продукты спонтанно развивающейся деятельности мышления. Поэтому неокантианцы утверждают, что предмет познания не дан, а задан, что он не существует независимо от науки, а создается ею как некая логическая конструкция. Основная идея неокантианцев состоит в том, что познание есть логическое построение, или конструирование, предмета, осуществляемое по законам и правилам самого мышления. Мы можем познать только то, что сами же создаем в процессе мышления. С этой точки зрения истина - это не соответствие понятия (или суждения) предмету, а, напротив, соответствие предмета тем идеальным схемам, которые устанавливаются мышлением.

Гносеологические корни подобной концепции состоят в раздувании активной роли мышления, его способности вырабатывать логические категории, в абсолютизации формальной стороны научного познания, в сведении науки к ее логической форме.

Неокантианцы, по сути дела, отождествляют существование вещи с ее познанием, они подменяют природу научной картиной мира, объективную действительность - ее изображением в мысли. Отсюда вытекает субъективно-идеалистическое истолкование важнейших понятий естествознания, которые объявляются «свободным творением человеческого духа». Так, атом, по мнению Кассирера, «не обозначает твердого физического факта, а лишь логическое требование», а понятие материи «сводится к идеальным концепциям, созданным и испытанным математикой».

Учитывая факт бесконечного развития познания и его приближения к абсолютной истине, неокантианцы в отличие от учения Канта о завершенной логической таблице категорий заявляют, что процесс создания мышлением своих категорий протекает непрерывно, что конструирование предмета познания - это бесконечная задача, которая всегда стоит перед нами, к решению которой мы всегда должны стремиться, но которая никогда не может быть окончательно решена.

Однако признание относительности и незавершенности познания при отрицании объективности предмета познания ведет к крайнему релятивизму. Наука, не имеющая объективного содержания и занятая лишь реконструированием категорий, по существу, превращается в фантасмагорию понятий, а ее действительный предмет, природа, как говорит Наторп, имеет «значение только гипотезы, выражаясь резко - фикции завершения».

Принцип долженствования кладется неокантианцами и в основу их социально-этического учения, направленного непосредственно против теории научного социализма. Существо неокантианской теории «этического социализма», подхваченной затем ревизионистами, состоит в выхолащивании революционного, материалистического содержания научного социализма и подмене его реформизмом и идеализмом. Идее уничтожения эксплуататорских классов неокантианцы противопоставляют реформистскую концепцию солидарности и сотрудничества классов; революционный принцип классовой борьбы как пути к завоеванию социализма они заменяют идеей нравственного обновления человечества как предварительного условия осуществления социализма. Неокантианцы утверждают, что социализм - это не объективный результат закономерного общественного развития, а этический идеал, долженствование, которым мы можем руководствоваться, сознавая, что полностью этот идеал принципиально не осуществим. Отсюда и вытекает пресловутый ревизионистский тезис Бернштейна: «Движение - все, а конечная цель - ничто».

Баденская школа. В отличие от марбургской школы неокантианства представители баденской школы вели более прямую и открытую борьбу против научного социализма: буржуазное существо их учения выступает без псевдосоциалистических фраз.

Для представителей баденской школы Вильгельма Виндельбанда (1848–1915) и Генриха Риккерта (1863–1936) философия в значительной мере сводится к научной методологии, к анализу логической структуры знания. Марбуржцы пытались дать идеалистическую разработку логических основ естествознания;

центральная же проблема, выдвинутая баденской школой, - создание методологии исторической науки. Они приходят к выводу, что в истории не существует закономерности и что поэтому историческая наука должна ограничиваться лишь описанием индивидуальных событий, не претендуя на открытие законов. Для обоснования этой идеи Виндельбанд и Риккерт устанавливают принципиальное разграничение между «науками о природе» и «науками о культуре», основанное на формальной противоположности методов, применяемых, по их мнению, этими науками.

Как и все неокантианцы, Риккерт видит в науке лишь формальную систему понятий, создаваемых мышлением. Он не отрицает, что источник их образования - чувственно данная действительность, однако не считает ее объективной реальностью. «Бытие всякой действительности должно рассматриваться как бытие в сознании». Чтобы избежать солипсизма, неизбежно вытекающего из подобного взгляда, Риккерт заявляет, что сознание, заключающее в себе бытие, принадлежит не индивидуальному эмпирическому субъекту, а очищенному от всех психологических особенностей «сверхиндивидуальному гносеологическому субъекту». Поскольку, однако, этот гносеологический субъект на деле не более как абстракция эмпирического сознания, введение его не изменяет субъективно-идеалистического характера концепции Риккерта.

Абсолютизируя индивидуальные особенности, присущие каждому явлению, неокантианцы утверждают, что «всякая действительность есть индивидуальное наглядное представление». Из факта бесконечной многогранности и неисчерпаемости каждого индивидуального явления и всей действительности в целом Риккерт делает неправомерный вывод о том, что познание в понятиях не может быть отражением действительности, что оно лишь упрощение и преобразование материала представлений.

Риккерт метафизически разрывает общее и отдельное, он утверждает, что «действительность для нас лежит в особенном и индивидуальном и ни в коем случае нельзя ее построить из общих элементов». Отсюда вытекает и агностицизм в оценке Риккертом естествознания.

Науки о природе и науки о культуре. Согласно Риккерту, естественные науки пользуются «генерализирующим» методом, состоящим в образовании общих понятий и в формулировке законов. Но в общих понятиях не содержится ничего индивидуального, а в индивидуальных явлениях действительности нет ничего общего. Поэтому законы науки не имеют никакого объективного значения. С точки зрения неокантианцев, естествознание не дает знания действительности, а уводит от нее, оно имеет дело не с действительным миром, а с миром абстракций, с созданными им же самим системами понятий. Мы можем «перейти от иррациональной действительности, - пишет Риккерт, - к рациональным понятиям, возврат же к качественно индивидуальной действительности нам навсегда закрыт». Таким образом, агностицизм и отрицание познавательного значения науки, тенденция к иррационализму в понимании окружающего мира - таковы результаты анализа Риккертом методологии естественных наук.

Риккерт полагает, что в противоположность естествознанию исторические науки интересуются единичными событиями в их неповторимом своеобразии. «Кто вообще говорит об „истории“, тот думает всегда об единичном индивидуальном течении вещей…»

Риккерт утверждает, что науки о природе и науки о культуре различаются не по своему предмету, а лишь по методу. Естествознание, пользуясь «генерализирующим» методом, преобразует индивидуальные явления в систему естественнонаучных законов. История же, применяя «индивидуализирующий» метод, описывает отдельные исторические события. Так Риккерт подходит к центральному пункту учения неокантианцев - к отрицанию объективных законов общественной жизни. Повторяя реакционные утверждения Шопенгауэра, Риккерт, как и Виндельбанд, заявляет, что «понятие исторического развития и понятие закона взаимно исключают друг друга», что «понятие „исторического закона“ есть „contradictio in adjecto“».

Весь ход рассуждения этих неокантианцев порочен, а произвольное разделение наук в зависимости от применяемых науками методов не выдерживает критики. Прежде всего неверно, что естествознание имеет дело только с общим, а история - с индивидуальным. Поскольку сама объективная действительность во всех ее проявлениях представляет собой единство общего и отдельного, познающая ее наука постигает общее в отдельном и отдельное через общее. Не только целый ряд наук (геология, палеонтология, космогония Солнечной системы и т. д.) изучает конкретные явления и процессы, неповторимые в своем индивидуальном течении, но и любая отрасль естествознания, устанавливая общие законы, дает возможность с их помощью познавать и конкретные, индивидуальные явления и практически воздействовать на них.

В свою очередь история только тогда может считаться наукой (в отличие от летописи), когда она обнаруживает внутреннюю связь исторических событий, объективные закономерности, управляющие действиями целых классов. Отрицание Риккертом объективного характера законов истории, воспринятое многими буржуазными историками, направлено против учения марксизма о развитии общества как естественно-историческом процессе, необходимо ведущем к смене капиталистического строя социалистическим.

По Риккерту, историческая наука не может формулировать законы исторического развития, она ограничивается описанием лишь индивидуальных событий. Историческое знание, достигаемое с помощью индивидуализирующего метода, не отражает природы исторических явлений, ибо индивидуальность, могущая быть постигнутой нами, также «не есть действительность, но лишь продукт нашего понимания действительности…». Агностицизм, столь ярко выраженный в трактовке Риккертом естественных наук, не в меньшей мере лежит и в основе понимания им исторической науки.

«Философия ценностей» как апология буржуазного общества. Согласно Виндельбанду и Риккерту, естествоиспытатель, создавая естественнонаучные понятия, может руководствоваться одним лишь формальным принципом обобщения. Историк же, занятый описанием единичных событий, должен иметь кроме формального принципа - индивидуализации - еще дополнительный принцип, дающий ему возможность выделять из бесконечного многообразия фактов то существенное, что может иметь значение исторического события. Таким принципом отбора неокантианцы объявляют отнесение событий к культурным ценностям. То явление, которое можно отнести к культурным ценностям, становится историческим событием. Неокантианцы различают ценности логические, этические, эстетические, религиозные. Но они не дают ясного ответа на вопрос, что такое ценности. Они говорят, что ценности вечны и неизменны и «образуют совершенно самостоятельное царство, лежащее по ту сторону субъекта и объекта».

Учение о ценностях представляет собой попытку избежать солипсизма, оставаясь на позициях субъективного идеализма. Ценность изображается неокантианцами как нечто независящее от субъекта, но независимость ее состоит не в том, что она существует вне индивидуального сознания, а лишь в том, что она обладает обязательной значимостью для всякого индивидуального сознания. Философия оказывается теперь не только логикой научного познания, но и учением о ценностях. По своему социальному значению философия ценностей - это изощренная апологетика капитализма. Согласно неокантианцам, культура, к которой они сводят всю общественную жизнь, предполагает совокупность объектов, или благ, в которых реализуются вечные ценности. Такими благами оказываются «блага» буржуазного общества, его культуры и прежде всего буржуазное государство. Это, далее, хозяйство, или капиталистическая экономика, буржуазное право и искусство; наконец, это - церковь, воплощающая в себе «высшую ценность», ибо «бог есть абсолютная ценность, к которой все относится». Весьма симптоматично, что в годы фашистской диктатуры в Германии «философия ценностей» была использована Риккертом для оправдания фашизма, и в частности для «обоснования» расизма.

В конце XIX в неокантианство было наиболее влиятельным из всех идеалистических течений, пытавшихся либо прямо отвергать марксизм, либо разлагать его изнутри. Поэтому уже Энгельсу пришлось начать борьбу против неокантианства. Но решающая заслуга разоблачения этого реакционного течения принадлежит Ленину. Борьба В И. Ленина, а также Г. В. Плеханова и других марксистов против неокантианства и неокантианской ревизии марксизма - важная страница истории марксистской философии.

Неокантианство, оказавшее большое влияние на развитие буржуазной философской и общественной мысли не только в Германии, но и за пределами ее, уже во втором десятилетии XX в. начало разлагаться и после первой мировой войны утратило самостоятельное значение.

Главными фигурами фрайбургской (баденской) школы неокантианства были влиятельные философы В. Вильденбанд и Г. Риккерт. Вильгельм Виндельбанд (1848 - 1915) изучал исторические науки в Иене, где он испытал влияние К. Фишера и Г. Лотце. В 1870 г. он защитил кандидатскую диссертацию на тему "Учение о случайности", а в 1873 г. в Лейпциге - докторскую диссертацию, посвященную проблеме достоверности в познании. В 1876 г. он был профессором в Цюрихе, а с 1877 г. - университета во Фрайбурге в Брейсгау, на баденской земле. С 1882 по 1903 г. Виндельбанд профессорствовал в Страсбурге, после 1903 г. наследовал кафедру Куно Фишера в Гайдельберге. Основные работы Виндельбанда: знаменитая двухтомная "История новой философии" (1878-1880), где им впервые осуществлена специфическая для фрайбургского неокантианства интерпретация учения Канта; "Прелюдии: (речи и статьи)" (1883); "Очерки учения о негативном суждении" (1884), "Учебник истории философии" (1892), "История и естествознание" (1894), "О системе категорий" (1900), "Платон" (1900), "О свободе воли" (1904).

Генрих Риккерт (1863-1936) провел студенческие годы в Берлине бисмарковской эпохи, потом в Цюрихе, где слушал лекции Р. Авенариуса, и в Страсбурге. В 1888 г. во Фрайбурге он защитил кандидатскую диссертацию "Учение о дефиниции" (руководителем был В. Виндельбанд), а в 1882 г. - докторскую диссертацию "Предмет познания". Скоро он стал профессором во Фрайбургском университете, завоевав известность как блестящий педагог. С 1916 г. был профессором в Гейдельберге. Основные сочинения Риккерта: "Границы естественнонаучного образования понятий" (1892), "Науки о природе и науки о культуре" 0899), "О системе ценностей" (1912), "Философия жизни" (1920), "Кант как философ современной культуры" (1924), "Логика предиката и проблема онтологии" (1930), "Основные проблемы философской методологии, онтологии, антропологии" (1934). Виндельбанд и Риккерт - мыслители, чьи идеи во многом различаются; при этом взгляды каждого из них эволюционировали. Так, Риккерт постепенно отходил от неокантианства. Но во фрайбургский период в результате сотрудничества Виндельбанда и Риккерта сформировалась кантиански ориентированная позиция, которая, однако, заметно отличалась от марбургского неокантианства.

Так, в отличие от марбуржцев, сосредоточивших внимание на кантовской "Критике чистого разума", фрайбуржцы строили свою концепцию, особо ориентируясь на "Критику способности суждения". При этом они интерпретировали кантовскую работу не только и даже не столько как сочинение по эстетике, а как целостное и более удачное, чем в других работах, изложение учения Канта как такового. Фрейбуржцы подчеркивали, что именно в этом изложении концепция Канта более всего повлияла на дальнейшее развитие немецкой философии и литературы. В своей интерпретации Канта Виндельбанд и Риккерт, подобно марбуржцам, стремились к критическому переосмыслению кантианства. Предисловие к первому изданию "Прелюдий" Виндельбанд закончил словами: "Понять Канта значит выйти за пределы его философии". Другая отличительная черта фрайбургского неокантианства по сравнению с марбургским вариантом состоит в следующем: если марбуржцы строили философию по моделям математики и математического естествознания, то Виндельбанд, ученик историка Куно Фишера, более ориентировался на комплекс гуманитарных научных дисциплин, прежде всего наук исторического цикла. Соответственно, центральными для фрайбургской интерпретации оказались не понятия "логика", "число", а понятия "значимость" (Gelten), заимствованное Виндельбандом у его учителя Лотце, и "ценность". Фрайбургское неокантианство в значительной части является учением о ценностях; философия трактуется как критическое учение о ценностях. Как и марбуржцы, неокантианцы из Фрейбурга отдали дань сциентизму своего времени, высоко оценивая философское значение проблемы научного метода. Они не чурались исследования методологических проблем естествознания и математики, хотя, как видно из работ Виндельбанда и Риккерта, делали это более всего в целях сравнения и различения методов научных дисциплин соответственно познавательному типу тех или других наук.

В своей речи на тему "История и естествознание", произнесенной 1 мая 1894 г. при вступлении в должность профессора Страсбургского университета, Виндельбанд высказался против традиционного разделения научных дисциплин на науки о природе и науки о духе, которое было основано на различении их предметных областей. Между тем следует классифицировать науки в соответствии не с предметом, а с методом, особым для каждого типа наук, а также их специфическими познавательными целями. С этой точки зрения существуют, согласно Виндельбанду, два основных типа наук. К первому типу принадлежат те, которые отыскивают общие законы, и, соответственно, господствующий в них тип познания и метода именуется "номотетическим" (основополагающим). Ко второму типу относятся науки, которые описывают специфические и неповторимые события. Тип познания и метода в них - идиографический (т.е. фиксирующий индивидуальное, особенное). Проведенное различие, согласно Виндельбанду, нельзя отождествлять с различением наук о природе и наук о духе. Ибо естествознание, в зависимости от области исследований и интереса, может пользоваться то тем, то другим методом: так, систематическое естествознание "номотетично", а исторические науки о природе "идиографичны". Номотетический и идиографический методы считаются в принципе равноправными. Однако Виндельбанд, выступая против сциентистского увлечения поисками общих и всеобщих закономерностей, особо подчеркивает высокую значимость индивидуализирующего описания, без которого, в частности, не могли бы существовать исторические науки: ведь в истории, напоминает основатель фрайбургской школы, все события уникальны, неповторимы; их сведение к общим законам неправомерно огрубляет, ликвидирует специфику исторической событийности.

Г. Риккерт стремился уточнить и развить далее методологические различения, предложенные его учителем В. Виндельбандом. Риккерт еще дальше уходил от предметных предпосылок классификации наук. Дело в том, рассуждал он, что природа как отдельный и особый предмет для наук, как "хранительница" некоторых общих законов не существует - как не существует объективно особый "предмет истории". (Кстати, Риккерт отказывался от термина "науки о духе" из-за ассоциаций с гегелевским понятием духа, - предпочитая понятие "науки о культуре") Оба метода не имеют, стало быть, чисто предметной детерминации, а определяются поворотом исследовательского интереса людей, которых в одном случае интересует общее, повторяющееся, а в другом - индивидуальное и неповторимое.

Под эти методологические рассуждения Г. Риккерт в ряде своих работ стремится подвести гносеологическую и общемировоззренческую базу. Он строит теорию познания, главными элементами которой стали следующие идеи: 1) опровержение любой возможной концепции отражения (аргументы: познание никогда не отражает и неспособно отразить, т.е. воспроизвести точно бесконечную, неисчерпаемую действительность; познание - всегда огрубление, упрощение, абстрагирование, схематизация); 2) утверждение принципа целесообразного отбора, которому подчиняется познание (аргументы: соответственно интересам, целям, поворотам внимания действительность "рассекается", видоизменяется, формализуется); 3) сведение сути познания к мышлению, поскольку оно истинно; 4) отрицание того, что психология может стать дисциплиной, позволяющей разрешить проблемы теории познания (как и марбуржцы, Риккерт - сторонник антипсихологизма, критик психологизма); 5) построение концепции предмета познания как "требования", "долженствования", притом "трансцендентного долженствования", т.е. независимого от всякого бытия; 6) допущение, согласно которому мы, говоря об истине, должны иметь в виду "значение" (Bedeutung); последнее же не есть ни акт мышления, ни психическое бытие вообще; 7) превращение теории познания в науку о теоретических ценностях, о смыслах, о том, что существует не в действительности, а лишь логически и в этом своем качестве "предшествует всем наукам, их существующему или признаваемому действительному материалу".

Так теория познания Риккерта перерастает в учение о ценностях. Сфера теоретического противопоставляется реальному и понимается "как мир теоретических ценностей". Соответственно теорию познания Риккерт трактует как "критику разума", т.е. науку, которая не занимается бытием, а ставит вопрос о смысле, она обращается не к действительности, а к ценностям. Концепция Риккерта основана, следовательно, не только на различении, но и на противопоставлении ценностей и бытия, существующего. Есть два царства - действительность и мир ценностей, который не обладает статусом действительного существования, хотя он не менее обязателен, значим для человека, чем мир. существовании. По Риккерту, вопрос о противостоянии и единстве двух "миров" с древнейших времен и до наших дней образует коренную, проблему и загадку для философии, для всей культуры. Рассмотрим несколько подробнее проблему различия "наук о природе" и "наук о культуре", как ее ставит и решает Риккерт. Прежде всего, философ по-кантовски определяет понятие "природа": оно не означает мира телесного или физического; имеется в виду "логическое понятие природы", т.е. бытие вещей, поскольку оно определяется общими законами. Соответственно предмет наук о культуре, понятие "история" есть "понятие единичного бывания во всей его особенности и индивидуальности, которое и образует противоположность понятию общего закона". Так "материальная противоположность" природы и культуры выражается через "формальную противоположность" естественнонаучного и исторического методов.

Продукты природы - то, что свободно произрастает из земли. Природа сама по себе существует вне отношения к ценностям. "Ценные части действительности" Риккерт называет благами - чтобы отличить их от ценностей в собственном смысле, которые не представляют собой (природной) действительности. О ценностях, согласно Риккерту, нельзя говорить, что они существуют или не существуют, а только то, что они значат или не имеют значимости. Культура определяется Риккертом как "совокупность объектов, связанных с общезначимыми ценностями" и лелеемых ради этих ценностей. В соотнесении с ценностями глубже уясняется специфика метода наук о культуре. Уже говорилось, что их метод Риккерт считает "индивидуализирующим": науки о культуре как исторические науки "хотят излагать действительность, которая никогда не бывает общей, но всегда индивидуальной, с точки зрения ее индивидуальности..." Поэтому лишь исторические дисциплины суть науки о подлинной действительности, тогда как естествознание всегда обобщает, а значит, огрубляет и искажает неповторимо индивидуальные явления действительного мира.

Однако Риккерт делает здесь важные уточнения. История как наука обращается отнюдь не ко всякому индивидуальному факту или событию. "Из необозримой массы индивидуальных, т.е., разнородных объектов историк останавливает свое внимание сначала только на тех, которые в своей индивидуальной особенности или сами воплощают в себе культурные ценности, или стоят к ним в некотором отношении". Разумеется, при этом возникает проблема объективности историка. Риккерт не считает, что ее решение возможно благодаря тем или иным теоретическим призывам и методологическим требованиям. Вместе с тем можно надеяться на преодоление субъективизма в исторических исследованиях, в "историческом образовании понятий", если разграничить: 1) субъективную оценку (высказывание похвалы или порицания) и 2) отнесение к ценностям, или объективный процесс обнаружения в самой истории общезначимых или претендующих на общезначимость ценностей. Итак, в истории как науке тоже практикуется подведение под общие понятия. Однако в отличие от естествознания в исторических дисциплинах не только возможно, но и необходимо не утрачивать - в случае обобщений, "отнесения к ценностям" - неповторимую индивидуальность исторических фактов, событий, деяний.

Для Риккерта значимость ценностей, отнесенность индивида к ценностям суть наивысшие проявления свободы человеческой личности. Ведь наряду с миром действительного, миром бытия человек свободно и творчески созидает мир должного, значимого. Подтверждением смысла, значения этических ценностей становится "сама личность, во всей сложности ее социальной связанности, ценность же, в силу которой она становится благом, есть свобода внутри общества или социальная автономия". Устремление индивида к свободе, к социальной автономии вечно и бесконечно. И хотя "непрерывно возникают новые сочетания", социальная свобода остается неполной и несовершенной.

Введение.

С помощью термина "неогегельянство" историки философии чисто условно объединяют разнородные идейно-философские течения второй половины XIX и начала XX в., общность между которыми состояла либо в стремлении возродить влияние философии Гегеля, потесненной позитивизмом, либо в намерении - посредством критического освоения и пересмотра гегелевской философии - создать новые, более современные и жизненоспособные варианты абсолютного идеализма.

В этом, т.е. широком смысле к неогегельянству относят: 1) "абсолютный идеализм", представленный в Англии такими философами, как Дж. Д. Стерлинг (1820-1909), Э. Кэрд (1835-1908), Т.-Х. Грим (1836-1882); несколько позднее это были Ф. Брэдли (1846-1924), Б. Бозанкет (1848-1923), Дж. Мак-Таггарт (1866-1925); американское неогегельянство, представители которого У. Харрис (1835 - 1909), Дж. Ройс (1855- 1916); 2) немецкое неогегельянство, сначала развившееся из неокантианства (представители - А. Либерт, И. Кон, Ю. Эббингауз), собственно гегельянцы Р. Кронер (1884-1974), Г. Глокнер (1896-), Г. Лассон (1862-1932); 3) итальянское неогегельянство, наиболее видные фигуры которого - Б. Кроче (1866-1952), Дж. Джентиле (1875-1944); 4) апологетическое гегельянство и критическое исследование Гегеля в XX в.: в начале века, между первой и второй мировыми войнами, после второй мировой войны - и вплоть до нашего времени. Это исследования Гегеля в Германии, Франции, США, России и других странах. Представители французского неогегельянства - Жан Валь (1888-1974), Александр Кожев (1902-1968), Жан Ипполит (1907-1968). В России виднейшим последователем и интерпретатором Гегеля был Иван Ильин (речь о нем пойдет в разделе, посвященном русской философии).

В данной главе предметом краткого рассмотрения станут абсолютный идеализм, немецкое и итальянское гегельянство конца XIX - начала первой половины XX в.

Гегельянство в Англии.

Английское неогегельянство представлено сторонниками так называемого абсолютного идеализма. Однако следует отметить, что рассмотрение абсолютного идеализма в главе о неогегельянстве не означает отождествления этих двух понятий. Проблематика философских произведений представителей абсолютного идеализма отнюдь не сводится к интерпретации философии Гегеля. Тем более неверно считать сторонников абсолютного идеализма, о которых далее пойдет речь, ортодоксальными гегельянцами. Однако нельзя отрицать и того, что именно абсолютный идеализм инициировал в европейской философии возникновение новых интерпретаций учения Гегеля и (в этом смысле) способствовал рождению течения, которое принято называть неогегельянством.

Сам абсолютный идеализм возник в середине 60-х годов XIX в. прежде всего благодаря работе Дж. X. Стерлинга "Секрет Гегеля" (1865). Это было философско-поэтическое произведение, содержавшее решительную критику метафизики Гегеля под флагом возврата к жизни, к "конкретному", к действительности, из дебрей отвлеченных абстрактных понятий. В противовес таким нападкам Стерлинг доказывал, что "секрет Гегеля", главное в гегелевской философии - учение о конкретности понятия, в свою очередь имеющее своим фундаментом идею абсолюта и сохраняющее свое непреходящее значение.

В спасении и обновлении понятия абсолюта, принципа абсолютного идеализма - если нужно, то и ценой резкой критики отдельных положений философии Гегеля - неогегельянцы прошлого века видели свою главную миссию. Они понимали, что восстановление самого ценного в системе Гегеля невозможно без основательной ее критики. Здесь они, в целом оставаясь приверженцами Гегеля, испытали и влияние критического принципа философии Канта. Не случайно Стерлинг перевел на английский язык и прокомментировал "Критику чистого разума Канта" ("Texbook of Kant", 1881), присоединив к этому также биографию великого немецкого философа. К идее преобразования, нового истолкования философии Гегеля толкали не только критические устремления, но и наблюдения за судьбой распадавшейся гегельянской школы. Давая в своей книге "Гегель" обзор этого движения (и, кстати, отмечая, что «вне Германии гегельянство всего ревностнее и полнее было усвоено немногочисленным, но высокообразованным кружком московских "славянофилов" и "западников" в тридцатых и сороковых годах» XIX в.), Э. Кэрд писал: "Неспособность гегельянства дать цельное и прочное удовлетворение живому религиозному чувству, с одной стороны, и потребностям практической воли, с другой, лучше всяких рассуждений показывает настоящие границы этой философии и опровергает ее притязания быть совершенною истиной, полным и окончательным откровением абсолютного духа. В этом качестве ее никто уже не признает в настоящее время; как всеобъемлющая система, гегельянство в настоящее время больше не существует; но осталось и навсегда останется то положительное, что внесено этой философией в общее сознание: идея универсального процесса и развития как общей, всепроникающей связи частных явлений"". О необходимости дать "удовлетворение живому религиозному чувству" и "потребностям практической воли" высказывались и другие сторонники абсолютного идеализма. Стерлинг видел в восстановлении философскими средствами веры в Бога, понятий бессмертия души и свободы воли, в утверждении христианской религии как религии откровения то главное, что свершили Кант и Гегель, в чем состояла их историческая миссия. Что же касается гегелевской идеи развития, то Стерлинг и Брэдли отнеслись к ее оценке менее категорически и более противоречиво, чем Кэрд. С одной стороны, они в целом принимали идею развития, метод диалектики. С другой стороны, они с одобрением восприняли центральную идею гегелевской философии природы, согласно которой природа сама по себе была бы сферой хаоса, косности, случайности, произвола, если бы над ней не царствовало Понятие, извне вносящее в природу развитие, порядок, целостность, согласованность разнонаправленных процессов. Неогегельянцы, опираясь на некоторые высказывания Гегеля, считали также, что понятие развития неприменимо к трактовке Абсолюта. Ибо Абсолют, подчеркивали они, и есть именно то, что обусловливает изменения, развитие, но что само как символ вечности не подвержено движению и вообще не может трактоваться по аналогии с изменчивыми пространственно-временными процессами материального мира. Абсолют, кроме того, воплощает в себе внеиндивидуальное духовное. А такое понятие духа, предсказывает Брэдли, постоянно будет интересовать людей; при всех нападках на духовный абсолют человечество будет хранить и возрождать концепт, понятие Абсолюта как духовного сверхначала. Действительности вне духа не существует. И "самое действительное" - не мир природы, а дух, понятый в качестве абсолюта. Представить мир как "конкретное целое" - задача философии. Для абсолютного идеализма это значило: следует истолковать все существующее в мире как обусловленное духом, связанное с ним, т.е. как "духовное целое".

В полном соответствии с этим трактуется в абсолютном идеализме диалектика. Английские и американские неогегельянцы стремились противостоять нападкам на диалектику, которые в последней трети XIX в. участились в связи с интенсивным развитием формальной логики и с её обогащением логикой математической. Со своей стороны Т. Грин, Ф. Брэдли, Б. Бозанкет (кстати, знатоки логики и авторы специальных логических и логико-гносеологических работ) обрушились на те трактовки, согласно которым обновленная формальная логика становится или может стать единственно научной теорией познания. Сторонники абсолютного идеализма, не отрицая (ограниченной) ценности формально-логического анализа, настаивали на том, что гносеология должна исследовать познание как содержательный процесс, имеющий прямое отношение к действительности. А посему она не может освободиться от диалектики, от диалектического мышления, сведя все дело к формально-логическому анализу.

Между тем понимание диалектики в работах Брэдли, Мак-Таггарта, Бозанкета довольно существенно отклонялось от того, которое в истории философии привычно выдавалось за "истинно гегелевское". Вопреки распространенной (особенно в марксизме) концепции, согласно которой главное у Гегеля - принцип обострения противоречия, борьба противоположностей, представители абсолютного идеализма сделали акцент на единстве, примирении противоположностей в рамках целого. Они обоснованно указывали на то, что внимательное прочтение всего Гегеля, внимание ко всем звеньям его целостной системы, (а не только к пассажам из раздела о сущности "Науки логики") подтверждает их принцип целостного сознания, который есть выражение сути диалектики.

В работе Ф. Брэдли "Явление и действительность" (1893) исследователи нередко видят один из первых вариантов отрицательной, или негативной, диалектики. "Если критерием существования является непротиворечивость, то и сама действительность должна пониматься как нечто в принципе непротиворечивое. Отсюда вытекает концепция отрицательной диалектики; раскрытие противоречивости того или иного понятия есть свидетельство его мнимости, недействительности".

Другое существенное изменение в толковании гегелевского наследия состояло в попытке преодоления того, что многие философы второй половины XIX в. вменяли в вину Гегелю, - первенства всеобщего по отношению к индивидуальному. Американский философ Джосайя Ройс в книге "Мир и индивидуум" (1899-1900), пожалуй, наиболее рельефно выразил эту тенденцию. Правда, его отношение к универсалистской тенденции философии Гегеля было двойственным: значение "универсальной мысли" в принципе признавалось, ибо она вела к идее Бога, если не была самой этой идеей. Но в то же время Ройс выступил против гегелевского философско-метафизического и социально-философского пренебрежения к индивидуальному.

И если Брэдли был склонен здесь скорее следовать за Гегелем, то Ройс решался на серьезный пересмотр гегелевского универсализма на путях нового "индивидуализма", своего рода персонализма, ибо считал (и не без оснований), что уже и гегелевские идеи о свободе, правах индивида в социальном мире, о гармонии Единого и Многого, о внутренней полифонии Абсолюта как бы подталкивают к критике гипертрофированного универсализма. Сторонником такого подхода был не только Ройс. "... Эта тенденция проявилась в умеренном персонализме Бозанкета и "радикальном персонализме" Мак-Таггарта, которые пытались сочетать гегелевское учение об абсолюте с утверждением метафизической ценности личности".

Решение представителями абсолютного идеализма социально-философских вопросов о соотношении индивидуального и общественного уходит своими корнями в общеметафизическую проблематику индивидуального и общего, индивидуального и абсолютного, разбираемую в ряде произведений философов этого направления. Их позиции относительно едины в том смысле, что во главу угла все они ставят абсолютное, божественное. Однако как в метафизическом определении значимости индивидуального перед лицом общего, абсолютного, так и в социально-философском анализе свободы индивида в обществе обнаруживается заметное различие подходов. Так, Брэдли особо подчеркивал непререкаемую власть абсолютного, перед лицом которого индивидуальное, личностное превращается всего лишь в видимость. Ройс в работе "Мир и индивидуум", также отстаивая, вслед за Гегелем и Брэдли, примат абсолютного, одновременно стремился доказать, что сам абсолют предписывает всякому сущему, действительному обрести неповторимую индивидуальную природу6. Бозанкет в книге "Ценность и судьба индивидуального" (1913) сочетает метафизический анализ соотношения абсолютного и индивидуального с этическим и социально-философским. С его точки зрения, ценность индивидуального зависит от того, насколько глубоко человек как индивид осознает ограниченность своего конечного бытия и в силу этого сумеет устремиться в бесконечную сферу абсолюта, где несмотря на конечность своей природы индивид сможет приобщиться к бесконечному. Способом движения к этой высшей цели объявляется, как и у Гегеля, освоение "высших типов опыта" - государственного и религиозного, в рамках которого возможно приобщение к идее "бесконечной целостности" государства и божества.

Т.X. Грин в "Лекциях о принципах политического обязательства" (1879 - 1880) пытался найти основания для объединения демократических прав и свобод индивида с эффективной, в том числе использующей принуждение властью государства. Однако условием усиления власти государства Грин считал превращение его в орудие, обеспечивающее не только благоденствие, безопасность, сохранение собственности граждан, но и их личностное совершенствование. Бозанкет, также защищая (например, в книге "Философская теория государства", 1899) принцип эффективности государства в деле обеспечения растущего благоденствия его граждан, остро ставит вопрос о "негативных действиях государства" - о насильственных мерах в отношении индивидов и социальных групп. Обойтись без них невозможно. Надеяться на полное уничтожение государственного насилия значит поддаваться иллюзиям. Единственная возможность облегчить участь граждан - искать и обеспечивать оптимальный для каждого этапа истории баланс между неизбежными "негативными действиями" и позитивными результатами деятельности государства - с тем, чтобы приобретенные блага (выражающиеся в конечном счете в освобождении и самореализации личности) перевешивали бы на весах социального разума ущерб от государственных насилия и принуждения.

Выдающегося историка и мыслителя первой половины XX в. Р. Дж. Коллингвуда (если иметь в виду целостность его творчества) нельзя однозначно отнести ни к неогегельянству как таковому, ни к абсолютному идеализму. Однако рассматривать некоторые его важные идеи в связи с этими двумя направлениями вполне правомерно.

Поступив в 1910г. в Оксфордский университет, Коллингвуд познакомился с идеями школы Т. X. Грина, к представителям которой он относил также Брэдли, Бозанкета, Уоллеса. «Реальная сила этого направления, - писал Коллингвуд в "Автобиографии", - находилась вне Оксфорда. "Школа Великих" не была центром обучения профессиональных ученых и философов; она являлась скорее местом гражданского обучения будущих церковных деятелей, юристов, членов парламента... Свою задачу они видели в том, чтобы придать философии реальную, практическую значимость... Философия школы Грина... проникала и оплодотворяла каждую сторону нашей общественной жизни приблизительно с 1880 до 1910 г.».

В круг интересов молодого Коллингвуда прежде всего входила древняя история. Он принимал участие в раскопках римского флота на территории Великобритании. Вместе с тем Коллингвуд не ограничился сугубо эмпирической работой над историческим материалом. Он много размышлял над методологией и типологией истории. Подход историка-методолога впоследствии запечатлелся в его книгах "Римская Британия" (1923) и "Археология римской Британии" (1930).

Коллингвуда рано заинтересовала также философия истории. Критическое освоение идей Канта, Гегеля, Кроче выдвинулось на первый план. Что касается философии абсолютного идеализма, то Коллингвуд и к ней относился критически. Однако анализируя нападки позитивистски настроенных соотечественников против "метафизиков" (в частности, полемику сторонников неореализма против Грина и Брэдли), Коллингвуд постепенно принял сторону антипозитивистов и сам вступил в дискуссию с неореалистами. Правда, Коллингвуд высоко оценил работы основоположников реалистического направления С. Александера и А.Н. Уайтхеда - прежде всего за то, что они заимствовали свои наиболее интересные идеи у Канта и Гегеля, лишь придав им "реалистическую оболочку".

Собственно философская деятельность Коллингвуда сконцентрирована на проблемах философии истории, а также философского метода, истории философии, социальной философии. Главные его философские сочинения - "Очерки философского метода" (1933), "Основания искусства" (1938), "Очерк метафизики" (1940), "Новый Левиафан" (1942), "Идея истории" (1946). Очень ценна "Автобиография" (1939) Коллингвуда.

Философия истории Коллингвуда имеет своей целью "непрерывную борьбу с позитивистской концепцией или, точнее, псевдоконцепцией истории как изучения последовательных во времени событий, случившихся в мертвом прошлом, событий, познаваемых точно так же, как ученый-естествоиспытатель познает события в мире природы". Причину распространения "заразной болезни" позитивизма также и среди историков Коллингвуд видит в ошибочном смешении природного и исторического процессов. В их разделении и даже противопоставлении (и соответственно, во взаимообособлении естествознания и истории как науки) Коллингвуд идет по пути, проложенному Гегелем, который, по мнению Коллингвуда, совершенно прав, "делая различие между неисторическими процессами природы и историческими процессами человеческой жизни". Высказывая в адрес гегелевской философии немало веских критических замечаний, Коллингвуд нередко берет под защиту как раз те идеалистические идеи Гегеля, против которых выступали Маркс и другие материалисты. Так, в гегелевской философии истории Коллингвуд по существу поддерживает и развивает далее тезис: "вся история представляет историю мыслей". «Историография девятнадцатого столетия не отбросила убеждения Гегеля в духовности истории (это означало бы отбросить саму историю), но скорее поставила своей задачей создать историю конкретного духа, обратив внимание на те его элементы, которыми Гегель пренебрег в своей схематичной "Философии истории", и соединив их в единое прочное целое». Согласно Коллингвуду, Маркс повернул вспять к натуралистическому пониманию истории, пренебрегая тем фактом, что "Гегель порвал с историческим натурализмом восемнадцатого столетия...". Но Маркс был "исключительно силен" в той области, где был слаб Гегель - в экономической истории, испытавшей благодаря марксизму мощное движение вперед.

Коллингвуд уделил особое внимание социально-философским проблемам. В этом он также следовал рассмотренным ранее идеям абсолютного идеализма.

Социально-философские размышления Коллингвуда особенно интересны тем, что он пытался защищать демократические идеи в условиях нарастающего кризиса 20-30-х годов XX в., а затем и разразившейся второй мировой войны. Философ подверг резкой критике противоречивость, непоследовательность политики европейских государств и США перед лицом поднимающегося фашизма. В книге "Новый Левиафан" Коллингвуд использовал свои исследования сложившейся в Европе и в мире исторической ситуации для разработки концепции, в центре которой стояли понятия цивилизации и варварства. "В конечном счете противоположность цивилизации и варварства - одна из сторон центральной для Коллингвуда антитезы разума и иррациональности, духовного и витального, человеческого и природного, свободы самоопределения и слепого подчинения. "Быть цивилизованным означает жить, насколько возможно, диалектически, т.е. в постоянном стремлении превратить всякий случай несогласия в соглашение. Известная степень принуждения неизбежна в человеческой жизни, но быть цивилизованным - значит сокращать применение силы, и чем больше мы цивилизованны, тем больше это сокращение"18. В своей политической философии Коллингвуд встал в оппозицию к гегельянскому культу государства и выступил продолжателем классической традиции буржуазного либерализма в Англии".

Итак, неогегельянство в англо-саксонских странах пролагало себе путь, хотя философская атмосфера здесь была традиционно неблагоприятной для освоения, пусть и критического, концепции широкого метафизического плана, какой была философия Гегеля. Но и на родной почве гегельянства, в Германии, судьбы неогегельянского движения складывались не менее драматично.

Немецкое неогегельянство.

Толчок к развитию неогегельянства в Германии дали разногласия внутри неокантианского движения, а потом и утрата им былого влияния. В этих условиях некоторые бывшие неокантианцы (А. Либерт, И. Кон, Ю. Эббингауз) усмотрели выход в синтезе философских достижений Канта и Гегеля. В. Виндельбанд, глава фрайбургской школы неокантианства, в своей книге "Прелюдии" (1883) вынужден был признать, что молодое поколение испытывает "метафизический голод" и рассчитывает утолить его, обратившись к Гегелю. Один из наиболее значительных представителей неогегельянства в Германии Г. Лассон сказал в 1916г., что "гегельянство - это кантианство, которое обрело целостную и завершенную форму".

Стимул к обновлению гегельянства еще раньше дала философия жизни. В. Дильтей был среди первых, кто в XX в. пробудил интерес исследователей и читающей публики к самым ранним сочинениям Гегеля, которые из-за их незавершенности остались неопубликованными. Основанная на этих рукописях книга Дильтея " История молодого Гегеля" (1905), ставшая весьма популярной, способствовала их первой публикации в 1907 г. Ее осуществил Г. Ноль2". Оценки роли, которую сыграла книга Дильтея, противоречивы. В марксистской литературе она долгое время подвергалась резкой критике как неоправданная попытка сделать из рационалиста Гегеля иррационалиста. Западные авторы также критиковали Дильтея за то, что он дал одностороннюю трактовку текстов молодого Гегеля, превратив его в сторонника иррационализма и "мистического политеизма"23. Между тем роль сочинения Дильтея в истории гегелеведения исключительно велика. Г. Глокнер считал, что с этой книги началось неогегельянство XX в. Дильтею действительно принадлежит большая заслуга: он способствовал коренному изменению образа Гегеля как философа, привлек внимание к драматическому процессу возникновения и становления гегелевских идей. Концепция Дильтея повлияла на исследование учения Гегеля в трудах таких неогегельянцев, как Глокнер, Кронер, Хеаринг, а потом и представителей французской ветви неогегельянского направления.

Неудовлетворенные тем, в каком состоянии оказалось издание корпуса сочинений Гегеля, Г. Глокнер и Г. Лассон принялись за их переиздание. Г. Глокнер решил напечатать заново Собрание сочинений Гегеля, опубликованное в 1832-1845 гг. в 19-ти томах. Он выпускал тома в другой последовательности и дополнил их первым изданием "Энциклопедии". В результате издание Глокнера насчитывает 26 томов. С 1905 г. Г. Лассон взялся за новое критическое издание сочинений Гегеля. С 1931 г. изданием занимался И. Хофмейстер. Долгое время (пока после войны в издательстве "Феликс Майнер" не началась публикация нового фундаментального Полного собрания сочинений Гегеля) издания Глокнера и Лассона служили специалистам-гегелеведам главными источниками для академической исследовательской работы над философией Гегеля. Глокнер снабдил ряд томов Гегеля своими обстоятельными предисловиями, предложив особую интерпрета

Главными фигурами фрайбургской (баденской) школы неокантианства были влиятельные философы В. Вильденбанд и Г. Риккерт. Вильгельм Виндельбанд (1848 - 1915) изучал исторические науки в Иене, где он испытал влияние К. Фишера и Г. Лотце. В 1870 г. он защитил кандидатскую диссертацию на тему "Учение о случайности", а в 1873 г. в Лейпциге - докторскую диссертацию, посвященную проблеме достоверности в познании. В 1876 г. он был профессором в Цюрихе, а с 1877 г. - университета во Фрайбурге в Брейсгау, на баденской земле. С 1882 по 1903 г. Виндельбанд профессорствовал в Страсбурге, после 1903 г. наследовал кафедру Куно Фишера в Гайдельберге. Основные работы Виндельбанда: знаменитая двухтомная "История новой философии" (1878-1880), где им впервые осуществлена специфическая для фрайбургского неокантианства интерпретация учения Канта; "Прелюдии: (речи и статьи)" (1883); "Очерки учения о негативном суждении" (1884), "Учебник истории философии" (1892), "История и естествознание" (1894), "О системе категорий" (1900), "Платон" (1900), "О свободе воли" (1904).

Генрих Риккерт (1863-1936) провел студенческие годы в Берлине бисмарковской эпохи, потом в Цюрихе, где слушал лекции Р. Авенариуса, и в Страсбурге. В 1888 г. во Фрайбурге он защитил кандидатскую диссертацию "Учение о дефиниции" (руководителем был В. Виндельбанд), а в 1882 г. - докторскую диссертацию "Предмет познания". Скоро он стал профессором во Фрайбургском университете, завоевав известность как блестящий педагог. С 1916 г. был профессором в Гейдельберге. Основные сочинения Риккерта: "Границы естественнонаучного образования понятий" (1892), "Науки о природе и науки о культуре" 0899), "О системе ценностей" (1912), "Философия жизни" (1920), "Кант как философ современной культуры" (1924), "Логика предиката и проблема онтологии" (1930), "Основные проблемы философской методологии, онтологии, антропологии" (1934). Виндельбанд и Риккерт - мыслители, чьи идеи во многом различаются; при этом взгляды каждого из них эволюционировали. Так, Риккерт постепенно отходил от неокантианства. Но во фрайбургский период в результате сотрудничества Виндельбанда и Риккерта сформировалась кантиански ориентированная позиция, которая, однако, заметно отличалась от марбургского неокантианства.

Так, в отличие от марбуржцев, сосредоточивших внимание на кантовской "Критике чистого разума", фрайбуржцы строили свою концепцию, особо ориентируясь на "Критику способности суждения". При этом они интерпретировали кантовскую работу не только и даже не столько как сочинение по эстетике, а как целостное и более удачное, чем в других работах, изложение учения Канта как такового. Фрейбуржцы подчеркивали, что именно в этом изложении концепция Канта более всего повлияла на дальнейшее развитие немецкой философии и литературы. В своей интерпретации Канта Виндельбанд и Риккерт, подобно марбуржцам, стремились к критическому переосмыслению кантианства. Предисловие к первому изданию "Прелюдий" Виндельбанд закончил словами: "Понять Канта значит выйти за пределы его философии". Другая отличительная черта фрайбургского неокантианства по сравнению с марбургским вариантом состоит в следующем: если марбуржцы строили философию по моделям математики и математического естествознания, то Виндельбанд, ученик историка Куно Фишера, более ориентировался на комплекс гуманитарных научных дисциплин, прежде всего наук исторического цикла. Соответственно, центральными для фрайбургской интерпретации оказались не понятия "логика", "число", а понятия "значимость" (Gelten), заимствованное Виндельбандом у его учителя Лотце, и "ценность". Фрайбургское неокантианство в значительной части является учением о ценностях; философия трактуется как критическое учение о ценностях. Как и марбуржцы, неокантианцы из Фрейбурга отдали дань сциентизму своего времени, высоко оценивая философское значение проблемы научного метода. Они не чурались исследования методологических проблем естествознания и математики, хотя, как видно из работ Виндельбанда и Риккерта, делали это более всего в целях сравнения и различения методов научных дисциплин соответственно познавательному типу тех или других наук.

В своей речи на тему "История и естествознание", произнесенной 1 мая 1894 г. при вступлении в должность профессора Страсбургского университета, Виндельбанд высказался против традиционного разделения научных дисциплин на науки о природе и науки о духе, которое было основано на различении их предметных областей. Между тем следует классифицировать науки в соответствии не с предметом, а с методом, особым для каждого типа наук, а также их специфическими познавательными целями. С этой точки зрения существуют, согласно Виндельбанду, два основных типа наук. К первому типу принадлежат те, которые отыскивают общие законы, и, соответственно, господствующий в них тип познания и метода именуется "номотетическим" (основополагающим). Ко второму типу относятся науки, которые описывают специфические и неповторимые события. Тип познания и метода в них - идиографический (т.е. фиксирующий индивидуальное, особенное). Проведенное различие, согласно Виндельбанду, нельзя отождествлять с различением наук о природе и наук о духе. Ибо естествознание, в зависимости от области исследований и интереса, может пользоваться то тем, то другим методом: так, систематическое естествознание "номотетично", а исторические науки о природе "идиографичны". Номотетический и идиографический методы считаются в принципе равноправными. Однако Виндельбанд, выступая против сциентистского увлечения поисками общих и всеобщих закономерностей, особо подчеркивает высокую значимость индивидуализирующего описания, без которого, в частности, не могли бы существовать исторические науки: ведь в истории, напоминает основатель фрайбургской школы, все события уникальны, неповторимы; их сведение к общим законам неправомерно огрубляет, ликвидирует специфику исторической событийности.

Г. Риккерт стремился уточнить и развить далее методологические различения, предложенные его учителем В. Виндельбандом. Риккерт еще дальше уходил от предметных предпосылок классификации наук. Дело в том, рассуждал он, что природа как отдельный и особый предмет для наук, как "хранительница" некоторых общих законов не существует - как не существует объективно особый "предмет истории". (Кстати, Риккерт отказывался от термина "науки о духе" из-за ассоциаций с гегелевским понятием духа, - предпочитая понятие "науки о культуре") Оба метода не имеют, стало быть, чисто предметной детерминации, а определяются поворотом исследовательского интереса людей, которых в одном случае интересует общее, повторяющееся, а в другом - индивидуальное и неповторимое.

Под эти методологические рассуждения Г. Риккерт в ряде своих работ стремится подвести гносеологическую и общемировоззренческую базу. Он строит теорию познания, главными элементами которой стали следующие идеи: 1) опровержение любой возможной концепции отражения (аргументы: познание никогда не отражает и неспособно отразить, т.е. воспроизвести точно бесконечную, неисчерпаемую действительность; познание - всегда огрубление, упрощение, абстрагирование, схематизация); 2) утверждение принципа целесообразного отбора, которому подчиняется познание (аргументы: соответственно интересам, целям, поворотам внимания действительность "рассекается", видоизменяется, формализуется); 3) сведение сути познания к мышлению, поскольку оно истинно; 4) отрицание того, что психология может стать дисциплиной, позволяющей разрешить проблемы теории познания (как и марбуржцы, Риккерт - сторонник антипсихологизма, критик психологизма); 5) построение концепции предмета познания как "требования", "долженствования", притом "трансцендентного долженствования", т.е. независимого от всякого бытия; 6) допущение, согласно которому мы, говоря об истине, должны иметь в виду "значение" (Bedeutung); последнее же не есть ни акт мышления, ни психическое бытие вообще; 7) превращение теории познания в науку о теоретических ценностях, о смыслах, о том, что существует не в действительности, а лишь логически и в этом своем качестве "предшествует всем наукам, их существующему или признаваемому действительному материалу".

Так теория познания Риккерта перерастает в учение о ценностях. Сфера теоретического противопоставляется реальному и понимается "как мир теоретических ценностей". Соответственно теорию познания Риккерт трактует как "критику разума", т.е. науку, которая не занимается бытием, а ставит вопрос о смысле, она обращается не к действительности, а к ценностям. Концепция Риккерта основана, следовательно, не только на различении, но и на противопоставлении ценностей и бытия, существующего. Есть два царства - действительность и мир ценностей, который не обладает статусом действительного существования, хотя он не менее обязателен, значим для человека, чем мир. существовании. По Риккерту, вопрос о противостоянии и единстве двух "миров" с древнейших времен и до наших дней образует коренную, проблему и загадку для философии, для всей культуры. Рассмотрим несколько подробнее проблему различия "наук о природе" и "наук о культуре", как ее ставит и решает Риккерт. Прежде всего, философ по-кантовски определяет понятие "природа": оно не означает мира телесного или физического; имеется в виду "логическое понятие природы", т.е. бытие вещей, поскольку оно определяется общими законами. Соответственно предмет наук о культуре, понятие "история" есть "понятие единичного бывания во всей его особенности и индивидуальности, которое и образует противоположность понятию общего закона". Так "материальная противоположность" природы и культуры выражается через "формальную противоположность" естественнонаучного и исторического методов.

Продукты природы - то, что свободно произрастает из земли. Природа сама по себе существует вне отношения к ценностям. "Ценные части действительности" Риккерт называет благами - чтобы отличить их от ценностей в собственном смысле, которые не представляют собой (природной) действительности. О ценностях, согласно Риккерту, нельзя говорить, что они существуют или не существуют, а только то, что они значат или не имеют значимости. Культура определяется Риккертом как "совокупность объектов, связанных с общезначимыми ценностями" и лелеемых ради этих ценностей. В соотнесении с ценностями глубже уясняется специфика метода наук о культуре. Уже говорилось, что их метод Риккерт считает "индивидуализирующим": науки о культуре как исторические науки "хотят излагать действительность, которая никогда не бывает общей, но всегда индивидуальной, с точки зрения ее индивидуальности..." Поэтому лишь исторические дисциплины суть науки о подлинной действительности, тогда как естествознание всегда обобщает, а значит, огрубляет и искажает неповторимо индивидуальные явления действительного мира.

Однако Риккерт делает здесь важные уточнения. История как наука обращается отнюдь не ко всякому индивидуальному факту или событию. "Из необозримой массы индивидуальных, т.е., разнородных объектов историк останавливает свое внимание сначала только на тех, которые в своей индивидуальной особенности или сами воплощают в себе культурные ценности, или стоят к ним в некотором отношении". Разумеется, при этом возникает проблема объективности историка. Риккерт не считает, что ее решение возможно благодаря тем или иным теоретическим призывам и методологическим требованиям. Вместе с тем можно надеяться на преодоление субъективизма в исторических исследованиях, в "историческом образовании понятий", если разграничить: 1) субъективную оценку (высказывание похвалы или порицания) и 2) отнесение к ценностям, или объективный процесс обнаружения в самой истории общезначимых или претендующих на общезначимость ценностей. Итак, в истории как науке тоже практикуется подведение под общие понятия. Однако в отличие от естествознания в исторических дисциплинах не только возможно, но и необходимо не утрачивать - в случае обобщений, "отнесения к ценностям" - неповторимую индивидуальность исторических фактов, событий, деяний.

Свое название эта школа получила от названия Баденской земли, на которой находится Фрейбургский университет. В нем некоторое время преподавали и занимались научной деятельностью основные представители данного направления - глава школы Вильгельм Виндельбанд (с 1877 г. по 1882 г.) и его последователь Генрих Риккерт (с 1891 г. по 1915 г.). Баденская школа представляла собой трансцендентально-психологическое направление неокантианства, поэтому основное внимание она уделяла психологическому истолкованию философии Канта, утверждая приоритет практического разума и обосновывая трансцендентальную природу ценностей. Все характерные для данного направления идеи были представлены уже во взглядах Виндельбанда, но свое систематическое развитие они получили в трудах Риккерта.

Центральным понятием философии баденцев было понятие «ценности». Ценность по Виндельбанду и Риккерту - своеобразный принцип бытия, познания и деятельности человека, который имеет абсолютный, трансцендентный характер (например, истина, красота, добро). Баденцы считали, что ошибкой предыдущих способов философствования - и объективизма, и субъективизма - являлось то, что в них ценности, которые придают жизни человека смысл и связывают субъекта с миром, совершенно не принимались в расчет, а мир рассматривался исключительно как действительность. Однако философия не может удовлетвориться лишь объективной действительностью, она нацелена на поиск единства человека и мира, что в представлении баденцев оказывалось возможным только как единство действительности и ценности. Задачей философии выступает нахождение единого принципа бытия, смысл и сущность которого раскрывается в системе ценностей, а также поиск взаимного отношения обеих частей мира, установление связи между ценностью и действительностью. С этих позиций все философские проблемы, как настаивал Риккерт, являются аксиологическими.

Размышляя над проблемой взаимоотношения ценностей и действительности, представители баденской школы установили, что при соединении с действительностью ценности выступают в виде различных благ, а условием этого соединения оказывается особая форма бытия ценностей - их значимость. В мире ценности проявляются в виде объективного «смысла», который собственно и становится объектом философского поиска баденцев. Для его нахождения философы предлагали обратиться к исследованию психологического акта оценки, в результате которого переживаемая человеком действительность наделяется ценностью и таким образом превращается в блага. Проведенный ими анализ показал, что смысл выходит за пределы психического бытия субъекта, и является обозначением чистой ценности. То есть в понимании баденцев смысл в отличие от ценности оказался связанным с реальным психическим актом - суждением, хотя с ним и не совпадал. При этом он не являлся ни бытием, ни ценностью, но выступал сокрытым в акте переживания субъекта значением ценности, то есть смысл приобрел роль своего рода посредника между бытием и ценностями, образуя отдельное «царство смысла».

Представители баденской школы стали предпринимать попытки теоретического обоснования существования ценности в действительности. Перед ними встала задача решить проблему соединения имманентного мира (действительности) и трансцендентных ценностей. После проведенного анализа баденцы пришли к выводу о том, что субъекту в познании всегда дан только имманентный объект, а вот возможность перехода трансцендентного в имманентное еще необходимо было обосновать. Риккерт предложил для осуществления этой задачи два способа. Первый способ в качестве исходного пункта предполагал акт суждения и приводил к предмету познания как трансцендентальному долженствованию. Соединение трансцендентного с имманентным осуществлялось через доказательство объективного характера долженствования, в виде «трансцендентных правил и норм, требующих признания», в которых и выражала себя ценность. При этом долженствование и ценность оставались не тождественными друг другу. Другой способ предполагал в качестве исходного пункта некое истинное суждение, которое представляло собой вневременную, идеальную ценность, имеющую объективный, трансцендентный смысл. При этом чистая ценность оставалась все так же отделенной от реального познания.

Следующий шаг - это попытка преодолеть пропасть, разделяющую имманентное и трансцендентное бытие при помощи «иррационального прыжка». Таким образом, по сути, проблема соединения имманентного и трансцендентного, действительности и ценности представителями баденской школы гносеологически так и осталась нерешенной. Возможность хотя бы частично решить эту проблему они предоставили религии. Сохраняющийся дуализм истолковывался баденцами как необходимое условие человеческой деятельности, цель которой виделась в воплощении ценностей.

Однако в более поздних работах Риккерта ценности были наделены онтологическим статусом бытия, что давало философу возможность по-новому подойти к нерешенной ранее проблеме. Риккерт выделил три уровня бытия мира: 1) чувственно воспринимаемый мир с физическими и психическими подуровнями – объективный мир; 2) «интеллигибельный мир» - объективный мир ценностей и смысловых образований, 3) сфера необъективируемой субъективности, в свободных актах которой совпадают ценность и сущее. Он считал, что субъективный уровень бытия можно постигнуть только религиозной верой. Искомое осуществление единства имманентного и трансцендентного в предложенной им структуре он отнес к миру «интеллигибельному».

Определив философию как «учение об общезначимых ценностях», и Виндельбанд, и Риккерт посчитали, что для обнаружения многообразия ценностей следует обратиться к исторической науке. Именно в истории, с их точки зрения, происходит осознание и воплощение ценностей. Особое значение представители баденской школы придавали вопросу о специфике метода исторических наук, которые, по словам Виндельбанда, являются «органоном философии». Определяя эту специфику, философы демонстрировали, что трансцендентальный метод нацелен на выявление значимости разных ценностей в различные периоды истории в многообразных сферах человеческой жизнедеятельности. Таких сфер Риккерт выделял шесть. Это искусство, этика, эротика, наука, пантеизм (мистика) и теизм. Каждой из них соответствует своя система ценностей: - красота, нравственность, счастье, истина, безличная святость и личная святость. Все единичные явления из области опыта, соотнесенные с этими системами ценностей, образуютсферу культуры. В качестве необходимой черты историко-культурного познания подчеркивалась отнесенность к ценностям, то есть понимание смысла действия, совершаемого человеком в различных сферах жизнедеятельности.

Изучая метод исторических наук, философы баденской школы пришли к созданию новой классификации наук, внесшей огромный вклад в дальнейшее развитие гуманитарного знания. Суть этой классификации состояла в следующем. Все науки Виндельбанд и Риккерт разделили не по предмету, как у Дильтея с его «науками о природе» и «науками о духе», а по методу. В соответствии с этим были выделены науки «номотетические» и «идиографические». Первые отличаются тем, что изучают действительность с точки зрения всеобщего, выражаемого с помощью естественных законов, а вторые - с точки зрения единичного в его исторической неповторимости. Различие между ними предопределяется применением каждой из наук особых процедур отбора материала для исследования и упорядочения эмпирических данных многообразной действительности в понятиях.

Образование понятий может осуществляться двумя способами. Если оно происходит путем ориентации на общее, когда из всего многообразия выбираются лишь повторяющиеся моменты, то такой «генерализирующий» способ характерендля естественных наук. Однако общие законы абсолютно несоизмеримы с единичным конкретным существованием человека, которое осознается им как «индивидуальная свобода» и невыразимо. Следовательно, если понятия образуются путем ориентации на индивидуальное бытие, когда отбираются моменты, составляющие уникальность рассматриваемого явления, мы имеем дело с «индивидуализирующим» методом, который свойственен для истории.

В дальнейшем Риккерт содержательно углубил данную классификацию. Он отмечал, что исторический материал обладает качественным своеобразием по сравнению с естествознанием, поскольку история изучает духовную жизнь, а та непосредственно связана с ценностями, определяющими индивидуальные различия. История указывает на все «существенное», «уникальное», «представляющее интерес». Поэтому Риккерт предложил историческую науку переименовать в науку о культуре. При этом философ настаивал, что эта наука должна иметь дело не с действительным содержанием культуры как реальности, в которой уже осуществлены ценности, а с тем смысловым пластом культуры, который представляет собой «свободно парящие» уникальные ценности.